Вы знаете, я, может быть, не столь конкретно буду говорить. Так уж я набросал свою мысль. Но мне кажется, это имеет отношение ко всему, что мы говорим и делаем. 

Мы живем в век кризиса мировой совести. Именно этим объясняется мировое неблагополучие. Цивилизация безмерно увеличивает расстояние между истинным убийцей и убиенным. Это не только укрывает убийцу, но и само убийство, а вернее, массовые убийства превращает в абстрак­цию для виновных в них. Предположим, правитель солгал, и миллионы окурков летят мимо урны. Это в самом лучшем случае. На самом деле на ложь государства народ отвечает тысячекратной ложью снижения добро­совестности выполнения своих обязанностей. От этого у государства дела идут хуже, и оно, стараясь скрыть это, лжет еще раз. Народ еще раз отве­чает на эту ложь еще большим снижением добросовестности в своей жиз­ни. И так до бесконечности, до анархии и бунта. 

Ничто так не воспитывает нацию, как правдивое совестливое отноше­ние государства к своему народу. Тут народ практически рассуждает так: если уж высшие представители власти обманывают, то нам и сам Бог ве­лел обманывать. Сиюминутная выгода лжи оборачивается для государ­ства долгим крахом авторитета. Лгать позорно всем, но невыгоднее всего государству. А правители этого не замечают, потому что лгущий прави­тель никогда не видит язвительной улыбки своих помощников, а других людей он вообще не видит. Совесть - религиозное беспокойство человека, независимо от того, считает он себя верующим или нет. 

Совесть бесконечно заставляет нас искать вину в самом себе. Однажды, гуляя по Москве, я так увлекся, глубоко задумавшись о судьбе России, что заблудился посреди города. И я подумал: не потому ли Россия «заблудилась», что слишком много думала о судьбе всей планеты. Первая заповедь идущему - не заблудись сам. Че­ловек, совершивший подлый поступок и не покаявшийся от всей души, непременно совершает другие подлые поступки, потому что одинокий подлый поступок все-таки воспринимается им как слишком беспокоя­щее исключение. 

Чтобы полностью успокоиться, такой человек соверша­ет, пока это возможно, многие подлые поступки. Тогда они в его глазах выстраиваются в естественный закон жизни. Чтобы почувствовать, что дело в естественном законе жизни, он и дол­жен повторять их. И таким образом, и сами подлые поступки, перемиги­ваясь между собой, оправдывают себя. Так человек уестествляется в под­лости. Никто так не тоскует по теории, как зло. Дай человеку систему взглядов, и он убьет свою мать. На это обратил внимание еще Достоевс­кий. Непойманный убийца совершает новое убийство, как правило, не из патологической склонности к убийствам, сколько для того, чтобы ос­вободиться от тяготящего его чувства чудовищной исключительности са­мого первого убийства. Новые убийства выстраиваются в новую систему взглядов, в теорию самооправдания. 

Если только подумать, какие грандиозные средства так называемые «передовые» страны тратят на вооружение, тогда как в мире миллионы людей голодают, становится ясно, что мы зашли в страшный нравствен­ный тупик. Государства не доверяют друг другу, не верят, что можно по совести договориться друг с другом. Национальный эгоизм, подозритель­ность повсюду побеждают. А между тем подозрительность - великий грех, признак болезни нашей совести. 

Вспомним Христа и Иуду. Не может быть, чтобы Христос при его бо­жественной проницательности заранее не мог понять, что делается в душе Иуды задолго до предательства. Но Христос отбрасывал всякое подозре­ние, до конца надеясь, что совесть Иуды победит и он не пойдет на преда­тельство. 

Вот в чем тайна медлительности Христа. Но когда в душе Иуды до кон­ца созрел план предательства, Христос сказал: «Ты предашь». 

Однако величайшая подозрительность до сих пор царит в политике. Не успели люди выйти в космос, как там появились государства со своими спутниками-шпионами, тут как тут. Недаром Гейне сказал: «Заткни со­баке пасть, она будет лаять задницей». 

Все понимают, что нет любви к человечеству без любви к своему наро­ду, но далеко не все понимают, что нет любви к своему народу без любви к человечеству. Каждый народ, даже самый малый, вплетает в «ковер чело­вечества» свой неповторимый «узор». Надо помнить, только при сохра­нении всех «узоров» всех народов можно сказать, что Бог примет «ковер человечества». Если ты разрушаешь на общем «ковре человечества» «узор» другого народа, ты тем самым делаешь не приемлемым для Бога «узор» твоего собственного народа. Бог не примет «ковер», хотя бы с одним ис­порченным «узором». И, может быть, кто его знает, по этой причине Он до сих пор бракует работу человечества, не принимает «ковер» с испор­ченными «узорами». 

Я уже писал, что человек владеет двумя видами ума: технологический ум и этический ум. Эти два вида ума в человеке крайне редко развиваются параллельно. Технологический ум наглядно выгоден государству - но­вое оружие, государство на развитие его не жалеет фантастических средств. Этический ум еще более выгоден человечеству в целом, но он не так на­гляден для человека, а государственный эгоизм видит в нем опасность, потому что живет своими сиюминутными интересами и понимает, что этический ум, получив силу и распространение, будет ограничивать его интересы. И так в веках. 

Вот причина столь глобальной победы технологического ума, а пропа­ганда всех государств победу технологического ума коварно выдает за победу ума вообще, умалчивая о том, что этический ум человечества ниг­де никем не поддерживается, во всяком случае, в должной мере. 

Не надо обладать гениальным слухом Моцарта, чтобы наслаждаться его музыкой, наслаждаясь, гармонизировать себя. Не надо обладать гениаль­ной совестью Льва Толстого, чтобы наслаждаться его психологическим анализом и, наслаждаясь, гармонизировать себя. 

Настоящее искусство - это совесть, выраженная в пластической форме. Лучшие представители всех народов должны сделать все возможное, чтобы культ силы, богатства и оголенного от совести ума заменить куль­том совести. Но тут свои трудности. Сила, ум, богатство кричат о себе на всех перекрестках, а совесть именно потому, что она совесть, о себе мол­чит. 

Надо нам, людям пера, всякое высокое проявление совести замечать со стороны и делать всеобщим достоянием людей. Непосредственно сло­вом утверждает совесть религия и художественная литература. 

В вопросах совести религия любой страны должна стоять впереди го­сударства и над государством. Это ее святая обязанность. Когда это так, люди всей душой это чувствуют и, прижимаясь к церкви, согреваются сами и укрепляют ее авторитет. Но там, где люди церкви чаще, чем на небо, а иногда даже как на небо, смотрят на начальство, авторитет церкви улету­чивается. Между церковью и Богом никакого начальства не должно быть. 

Утверждает совесть и художественная литература. Мы не можем ска­зать, какое количество людей очистила она, но можно утверждать с уве­ренностью, что без нее зла было бы гораздо больше. 

Жизнь - это «домашнее задание», данное Богом человеку. Ни странно ли, что многие люди ждут, чтобы это «домашнее задание» за них выпол­нил Бог. Если, не дай Бог, жизнь на земле кончится катастрофой, не ус­лышим ли мы потусторонний голос: а где были усилия вашей личной со­вести? 

Иногда зло ходит на цыпочках, как вор в ночном доме, чтобы не разбу­дить нашу дремлющую совесть. Эта деликатность зла страшнее всего. 

Но если все так трагично, то, что есть юмор? Утешение смертников или все-таки намек на то, что дело добра победит? Юмор - лучший способ выманивания человека из греха уныния. Хорошо бы нам приветствовать друг друга: бодрой вам совести, друзья! 

На вопрос, что выше: разум или совесть? - я отвечу так: «Человек ра­зумный, но бессовестный, действует неразумно, человек совестливый, но неразумный, нащупывает разумную дорогу». Сами решайте, что выше? Совесть - разум души.