Никакие «круглые столы» не могут заменить письменный стол писате­ля, рабочий стол художника или композитора. Это и есть наша трибуна. Но сегодня за этим «круглым столом» собрались видные люди, и их лозунг, который звучит сейчас, - «Родина в опасности», «Культура в опас­ности». И мы общими силами хотим развязать этот крепко завязанный узел. Это нелегко. Этот узел завязан так, что руками не развязать. И зуба­ми не разорвать - он грязный, в крови. И кинжалами попробовали - не получается. Как же быть? Как нам мудрыми остаться и храбрыми про­слыть? О мудрецах храбрецы говорят, что они трусы. Мудрецы иногда го­ворят о храбрецах, что они глупцы... Немного правды есть и в том, и в дру­гом. 

Шесть лет назад Ю. М. Лужков пригласил к себе в Мэрию нас - живу­щих в Москве представителей культуры Северного Кавказа и России. Мы говорили о шумных, бурных днях Кавказа. Но почти не говорили о силе, о славе, о любви. Зато говорили о Чечне. Я помню выступление великого артиста, великого танцора Чечни Махмуда Эсамбаева. Махмуд сказал, что прекрасный город Грозный, которым все гордились, стал похож на вто­рую Хиросиму. Он рассказал, как бомбили его дом, как сгорели картины и уникальные костюмы, которые он собирал по всему миру. Как горела библиотека, а ведь в Грозном была лучшая библиотека о Кавказской вой­не. Махмуд оказался в Москве бездомным. И Юрий Михайлович помог ему, чем мог - Эсамбаеву дали в Москве хорошую квартиру. Но этим беду не поправишь, проблему не решишь. 

Сейчас надо бы всем нам серьезно подумать и взяться задело. Если бы мы взялись за дело тогда, то, возможно, сумели бы что-то сделать, продвинуться вперед. Тогда кипели споры. Борение мыслей и столкновение чувств не прекращались и на встрече у Лужкова и после. И сейчас они идут по всей стране. 

Опасность не миновала, а стала еще большей. Отношение к Кавказ­ской войне всегда было разное. Даже великий Пушкин писал: 

«Смирись, Кавказ, идет Ермолов». А украинец Шевченко, наоборот, призывал: 

Оба говорили с крайних позиций: один с немного шовинистической, другой - с националистической. Это продолжается и сегодня. Мой друг, украинский поэт Павлычко, призывает чеченских лидеров бороться до конца, воевать до победы. 

Юрий Михайлович перед встречей сказал, что Москва готова все сде­лать для чеченского народа и других кавказских народов, если вопрос не стоит об отделении, независимости. И в самом деле, нам мешают лозунги, которые мы бездумно повторяем: «Свобода, независимость, суверенитет». Тысячелетиями мы боролись за свободу своих народов. А получили свобо­ду - кто свободен? Добились независимости — кто независим? Это нищая свобода и кровавая независимость. Что касается Дагестана, то Дагестан добровольно в Россию не входил и добровольно из России не выйдет. 

Независимых людей, наций, независимых стран нет. Разве можем мы быть независимы от вас, от соседей, от друзей? 

50 лет тому назад я женился и потерял независимость. С тех пор я стал зависим от семьи, от жены, от детей. 

У кавказских народов была единая семья. Это единство нарушилось. Но нам на роду написано жить вместе. Вместе нам было хорошо, и вместе нам будет лучше. Я очень рад, что вижу сегодня дорогие лица выдающихся артистов, ком­позиторов, писателей. Многие годы мы почти не встречались и, наконец, встретились. Раньше это было обычным делом, сегодня это становится событием. 

По Европе гуляет термин «лица кавказской национальности». Но мы на это не обижаемся, мы рады, что у нас хотя бы лица есть... Это у тех, кто так говорит, - не лица, а морды и рожи. 

Хорошо, что у нас есть гласность. Но важнее - согласие. Если есть со­гласие, то гласность теряет свое звучание. Если гласность не приводит к согласию, зачем нужна такая гласность? Тогда это - гром без дождя. 

10 лет назад мы радостно приветствовали демократию. Но какая же демократия у нас получилась? В начале было много предложений и идей. Мы богаты идеями. В Дагестане считали, что республика может стать бо­гатой, как Кувейт. Но на дагестанском агач-кумузе нельзя играть кувейт­ские мелодии. Потом думали построить демократию, как в Европе, но оказалось, что к европейским ножнам дагестанский кинжал не подходит. Чингиз Айтматов тоже думал, что из Киргизии получится Швеция, но Швеции не получилось. 

Нам надо каждую страну, каждую республику совершенствовать, учить­ся у соседей, у других стран всему хорошему, но сохранять свою самобыт­ность. 

Какие лозунги нам нужны? «Братство, единство, взаимопонимание». Что может быть важнее чувства единой семьи? 

Есть закон мести, и есть закон дружбы. Закон мести - кровь за кровь. 

У кавказцев это древний обычай, адат. Даже в утробе матери, если маль­чик узнает, что его отца убили, он будет мстить. Долг не исчезает, кровь не высыхает. И это не только на Кавказе. Теперь во всем мире - возмез­дие. Но этим дела не поправишь. Мир запутался: кто террористы, кто жертвы? Страдает народ, а террористы захватывают власть. Надо нака­зать злобу, жестокость. Но мрачному прошлому надо мстить добрыми де­лами, красотой, дружбой, братством, подвигами. И надо научиться про­щать друг другу прошлые обиды ради доброго будущего. 

Сейчас не любят цитировать Горького. Но я его цитирую. Он сказал, что никто не дал нам права командовать друг другом. Но учиться друг у друга - наша обязанность. 

Сейчас мы оторваны друг от друга. Появляются государства, которые на государства не похожи. Одни считают, что это хорошо. Это для языко­ведов хорошо, а для жизни это очень тяжело. Некоторые борцы за сувере­нитет даже предлагают поменять алфавит. Это недопустимо - за 100 лет 4 раза менять алфавит. Опять грамотные станут безграмотными, а безгра­мотные - грамотными. Опять будет трагедия культуры. 

В Дагестане некоторые народы, даже отдельные аулы, уже создают свои национальные гимны. Нужна адаптация, направленная на сближение народов. Иначе они вот-вот рассорятся. Или их рассорят. 

В Дагестане есть большая гора Гуниб. Это мавзолей 60-летней борьбы горцев против царизма. Там похоронены русские солдаты Апшеронского полка и горцы, защищавшие Гуниб. Они лежат рядом. Фонд Шамиля со­бирается построить там мечеть и христианскую часовню. Пусть каждый молится тому Богу, которому хочет. За могилами горцев и русских ухажи­вают одинаково. И над ними возвышается памятник «Белым журавлям». Это обелиск всем не вернувшимся с войны солдатам. После того как ши­роко звучала песня «Белые журавли», такие памятники были воздвигну­ты почти в 30 городах страны. 

Недавно я был в Санкт-Петербурге. Раньше бывал в Ленинграде, а те­перь от Санкт-Петербурга очень большие впечатления. Там в Невском районе тоже воздвигнут обелиск «Белые журавли». 

Я слышал, что в Москве собираются поставить памятники собаке и лошади. Наверное, можно поставить и журавлям, тем более что это нечто большее, чем просто птицы. 

Мы часто судим о народах, не зная их культуры, традиций, не читая книг их писателей. Фонд, носящий мое имя, издал серию книг нацио­нальных писателей, в том числе - 4 книги чеченских поэтов, которых теперь почти не издают. В одном из стихотворений говорится, как чече­нец собирался на битву, но когда он взял в руки шапку, оказалось, что за ночь ласточки свили в ней гнездо. Глядя на этих птиц, он вспомнил своих детей, свою семью. А ласточки закричали: «Пожалей детей, не убивай их будущее!» На войну он не пошел. 

Но мы не слышим язык природы. Мы глухи к голосу птиц, младенцев, стариков. Если мы научимся понимать язык сущего, это поможет, в первую очередь, нам самим. И мы сможем внести свою лепту в общее дело. 

 Спасибо за внимание.