• Главная
•  > 
• Культура Кавказа
•  > 
• Поэзия
•  > 
• Каландадзе Анна

МРАВАЛЖАМИЕР

Твоим вершинам,

белым и синим,

Дарьялу и Тереку,

рекам твоим,

твоим джигитам,

статным и сильным,

а также женщинам,

 верным им, -

 

мравалжамиер, многие лета!

 

Твоим потокам,

седым потокам,

твоим насупленным ледникам,

предкам твоим

и твоим потомкам,

их песням,

танцам

и смуглым рукам –

 

мравалжамиер, многие лета!

 

Твоим героям.

делам их ратным,

их вечной памяти на земле,

твоим языкам и наречьям разным,

лету,

осени,

весне

и зиме –

 

мравалжамиер, многие лета!

 

Волге твоей,

и Днепру,

и Дону,

Сырдарье

и Амударье –

 

мравалжамиер, многие лета!

 

Твоим строителям неутомимым,

могучей жизни

живой струе,

тебе, овеянной светом и миром,

тебе, моей дорогой стране, -

мравалжамиер, многие лета!

 

 

***

 

Все, что видела и читала,

всё -

твое,

о тебе,

с тобой.

В моём сердце

растет чинара,

ночью ставшая голубой.

И в минуту самую грустную

предо мною одна,

дорогая,

ты, прекрасная Грузия.

 

«Где же еще Грузия другая?»

 

О луга моей Карталинии,

олени с большими рогами

и такие хрупкие лилии,

что страшно потрогать руками

Ты об этом помнить велишь мне.

Я смотрю на тебя,

не мешая,

край,

овеянный былым величьем...

«Где же еще Грузия другая?»

Травы синие

лягут на плечи.

С этих трав

я росинки сняла.

О мои виноградные плети!

О Тетнульди большие снега!

Зажигаются звёзды со звоном,

искры белые

извергая.

Я слежу

за далеким их зовом:

 

«Где же еще Грузия другая?»

 

Пусть герои твои умирали -

слава их

разнеслась далеко.

Прямо к солнцу

взмывает Мерани,

и печально звучит

«Сулико».

Живы Алуда и Лела.

Устал Онисэ,

размышляя.

О родина песен и лета!     

 

«Где же еще Грузия другая?»

 

С тихими долгими песнями

проходят твои вечера.

Плачут горийские персики,

когда наступает пора.

Они нависают с ветки.

Ветка густая, большая.

Разве ты не одна на свете?

 

«Где же еще Грузия другая?»

 

 

* *

 

Ты такое глубокое,

небо грузинское,

 ты такое глубокое и голубое.

Никто из тех, кто тебе грозился,

приюта не обрёл под тобою.

Ни турки, ни персы и ни монголы

не отдохнули под тобой на траве,

 не заслонили цветов магнолий,

нарисованных на твоей синеве.

Ошки

 и Зарзма,

и древний Тао

 поют о величье твоем,

о небо!

Птицы в тебе летают

и теряются в тебе, голубом...

 

 

** *

 

Вот солнце

на носки привстало,

и город потянулся сонно.

Ему быть темным

не пристало.

Входило солнце

в город солнца.

И воздух был прозрачный,

ранний,

просвечивающий изнутри.

Стоял Тбилиси, как Ираклий

у древней крепости Нари.

Такая ли была погода,

когда в Тифлис вступали персы

и не сдавались им подолгу

его воинственные песни?

 

 

ВХОДИЛА В ГУРИЮ КАЛАНДА

 

Я помню изгородь под инеем.

Снег падал тихо и светло.

Кричит петух - и вспоминаю я

мое гурийское село.

Проламывалась наледь тонкая

под грузом шага моего,

и лаяла устало Толия,

сама не зная, на кого.

Похожий на большую букву,

один на вековом посту

дуб укрывался, словно в бурку

в свою дырявую листву.

Глубокий снег следы марали,

тропинка далеко вела,

и возле вещего марани

был ветер пьяным от вина.

Всё это - где-то и когда-то,

но позабыть о том нельзя...

Входила в Гурию каланда

и чичилаки нам несла.

* **

 

Охотники легко и дерзко

раскладывают западни.

Здесь ходит горная индейка -

ее подстерегут они.

О, по опасной той аллее

мы пробегаем много дней.

Как годовалые олени,

пугаемся своих теней.

О, будь, индейка, осторожна,

не проходи по той тропе.

Ты слышишь? -

Горестно,

тревожно

твой милый

плачет о тебе.

 

  

* **

 

Громче шелести,

осина,

громче, мать-земля, гуди.

Живы мы!

И зло и сильно

сердце прыгает в груди.

Лес!

У нас есть листья,

губы -

целоваться,

говорить.

О, гуди - пусть эти гуды

будут в воздухе бродить!

* **

 

Когда прохожу

по долине росистой,

меня,

как ребенка,

смешит роса.

Цветы

приоткрывают

ресницы,

к моим глазам

обращают глаза.

Я вижу

движение каждого пестика,

различаю границу

утра и дня.

Ветер,

подай мне цветок персика,

травой и листьями

обсыпь меня!

Я,

эти цветы нашедшая,

хочу,

чтоб они из земли вылезали.

И как сумасшедшая -

о, сумасшедшая! -

хохочет трава

с растрепанными волосами.

Деревья сняли

свои драгоценности

и левой пригоршней

меня забросали.

Вот драгоценности -

все они в целости,

Деревья,

вы понимаете сами.

Я тоже,

я тоже сошла с ума.

Всего мне мало,

и всё мне мало!

Хохочет,

хохочет -

не я сама! -

хохочет,

хохочет сердце мое!

И ты

на исходе этого дня

листьями и травою прогоркшей

обсыпь меня,

да, обсыпь меня,

но только правой пригоршней!

* * *

О бабочек взлеты и слеты!

Может быть, я ошибаюсь.

То слезы,

то добрые слезы.

Я плачу

и улыбаюсь.

Я выросла в поле,

где на травинках

капли росы навешены.

Я веточка,

полная зеленых кровинок,

срезанная невеждами.

Я стану свирелью,

свирелью зеленой!

Нагряну к вам трелью,

трелью залетной!

 

Я-

этого воздуха обитательница,

не страшащаяся ничего,

Я-

плачущая обладательница

сердца твоего.

С горных пастбищ,

для любви навеяна,

медленно

я поднимаюсь кверху.

 

О земля,

если б ты мне не верила, -

я бы обратилась

к ветру:

- О ветер,

докажем,

докажем скорей,

докажем каждому,

что я -

свирель.

 

Дохни -

и медленно и жалобно

польется песня

из зеленого желоба

И прислушаются люди чутко,

и уловят

мое дыхание,

и поймут они

силу чувства,

обращенного в это звучание,